Интересна история его рождения. В сентябре семьдесят пятого на Московском вагоностроительном заводе имени Войтовича состоялось знаменательное событие — массовый митинг, посвящённый первому выезду поезда на Всесоюзную комсомольскую стройку. В августе 1918 года на этом заводе (тогда — главные вагонные мастерские Московско-Курской железной дороги) сформировали самый первый агитационный эшелон, названный в честь вождя мирового пролетариата.

«Комсомольская правда» - его полноправный наследник, продолжатель славных традиций далёких агитпоездов Всероссийского центрального исполнительного комитетае. Именно благодаря им простые люди освоили хотя бы первоначальные ступеньки политической грамотности. Много полезного дал опыт работы выездных редакций газеты «Комсомольская правда», воронежского агитпоезда «Великий Октябрь», «Братского комсомола».

Возвратимся в сентябрь 1975 года. Прежде чем отправиться за тысячи и тысячи вёрст от столицы, был тщательно, буквально до деталей, составлен план предстоящей деятельности. Хорошим подспорьем в ней стали предварительные беседы с руководителями местных предприятий, партийными и комсомольскими лидерами, да и самими строителями магистрали. Следовало учитывать и специфику будущей работы — условия Сибири и Дальневосточного региона, оторванность от ремонтных мастерских, культурных центров.

«Комсомольская правда» - не очень большой, компактный, целесообразно «упакованный» железнодорожный состав. В нём три пассажирских вагона, два клуба, дизельэлектростанция, столовая. Под завязку оснащён пропагандистскими, методическими, агитационными материалами, различными техническими средствами. Имел в «экипаже» методистов и инструкторов по культурной, молодёжной, спортивной работе, комплексные пропагандистско-художественные группы.

Надо ли говорить, что агитпоезд стал передвижным центром массово-политической и воспитательной работы среди населения мелких и крупных посёлков, станций и полустанков, расположенных вдоль трассы. «Комсомолка» передвигалась по заранее разработанному маршруту, в каждом населённом пункте бывала от шести до десяти раз в год.

Кто только не перебывал на её «борту»! Профессиональные и самодеятельные художественные коллективы, научные работники, ветераны труда, правофланговые пятилеток, наставники молодёжи, поэты и прозаики, актёры театра и кино, сотрудники Центрального музея Вооружённых Сил, хоккеисты и гимнасты, футболисты и конькобежцы. Всех, конечно, не перечесть, назову лишь несколько известных на всю страну людей. Например, киноартисты и режиссёры Борис Токарев и Александр Зархи, композиторы Владимир Шаинский, Олег Иванов, Марк Минков, поэты Лев Ошанин и Михаил Пляцковский, космонавт Лебедев, Герои Советского Союза Н. Распопова, И. Герасимов, А. Якименко, спортсмены с мировой славой А. Хомич, Б. Никаноров, Ю. Козин, Б. Баранников. Список «звёзд» можно продолжать ещё очень и очень долго.

Каждая союзная республика брала на себя шефство над отдельными участками магистрали, станциями и посёлками. Скажем, пропагандистско-художественные группы из Беларуссии выступали перед земляками в Золотинке, украинцы — в Ургане, ленинградцы — в Северобалтийске, москвичи — в Тынде, молдаване — в Оланке. Ну, и так далее.

2 октября семьдесят пятого навсегда останется в памяти бамовцев. Строители впервые встретились с экипажем «Комсомолки». Она-то и послужила началом широко развернувшегося соревнования между лучшими комсомольско-молодёжными бригадами Центрального и Восточного участков Байкало-Амурской магистрали. Пристальное внимание уделяется распространению опыта передовиков, проведению «круглых столов», производственным вопросам.

Кто-то метко окрестил агитпоезд «Дворцом культуры на колёсах». Число профессиональных и самодеятельных артистов, выступивших за те годы на БАМе, невозможно сосчитать — столько их было много. Творческие коллективы с успехом выступали даже на еле приспособленных для концертов площадках. Не было отбоя от желающих посмотреть художественные и документальные фильмы в кинозале или познакомиться с газетными новостями, новинками периодики в читальном зале.

«Красный эшелон» стал не только местом незабываемых встреч с интересными, знаменитыми людьми страны, но и передвижной творческой лабораторией. На его «борту» написаны десятки песен, в частности, «Дорога железная» Шаинского и Пляцковского, «Золотинки» Лученка, много стихов.

«Комсомолка» - частый и желанные гость на каждом участке трассы, настоящий друг и товарищ строителей магистрали. Вот таким был тот легендарный «Красный эшелон», сведения о котором почерпнул из специально выпущенного буклета. Это, так сказать, первая часть марлезонского балета - как бы официальная, серьёзная, последующая написана в ином ключе — более «легкомысленном», в чём-то даже чуточку ироничном.

Молодёжь Союза рвалась на БАМ, что не удивительно. Одних влекла романтика, другим захотелось просто побывать в тех далёких краях, кто-то ехал вовсе «за туманом и за запахом тайги», как пелось в песне, или в поисках приличного заработка. Скажу как на духу, я подобных потребностей не испытывал. В самом деле: ну что мог забыть на том хвалёном БАМе, мне и в Лимане совсем неплохо.

Но недаром говорится: человек предполагает, а Бог располагает. Известие о том, что скоро мне предстоит побывать на «стройке века» обрушилось, как снег на голову. Правда, не в качестве строителя, а в составе вокально-инструментального ансамбля «Дельта», в состав которого входил. Редактор «районки» лишь сокрушённо покачал головой: пишущих сотрудников и так раз-два и обчёлся, дел в газете навалом, не до концертов. Но не отпустить не мог: вопрос решался на самом высоком уровне.

Впрочем, не обошлось и без «накладки»: одного из ведущих солистов не включили в список. Выяснилось, что руководитель организации, где тот работал, «тянет резину» - не даёт окончательное добро на его поездку. В ситуацию вмешались не только работники областного комитета комсомола, но и обкома партии. Тому начальнику объяснили коротко и предельно ясно: «Вы что, дорогой товарищ, изволите шуточки шутить с Центральным комитетом ВЛКСМ? Хорошо представляете себе последствия подобной волокиты? Всё тщательно взвесьте, и надеемся, что примете правильное решение». Короче, проблема решилась за какую-то минуту.

И вот «дельтовцы» на борту красавца-авиалайнера, несущего их в славный город-герой Москву. Перебираемся из одного аэропорта в другой, чтобы продолжить дальнейший путь. Однако столица встретила довольно неприветливо. Дело в том, что мы тащили с собой целую кучу всевозможной аппаратуры: басовую и голосовую колонки, усилители, гитары, стойки с микрофонами, микшерский пульт и электропианино, провода и всяческие другие «прибамбасы». Всё это «хозяйство» - десятки и десятки килограммов.

Работники аэровокзала решительно заявили: самолёт из-за перегруза не сможет взлететь. Представитель обкома комсомола, сопровождающий ансамбль, схватился за голову — гастроли оказались под угрозой срыва. И кинулся к руководству «летунов». Взвесили ещё раз наши «ящики» — всё оказалось нормально. Наконец, получили окончательное «добро» на взлёт.

Громадина «Ил-86» легко поднял пассажиров в хмурое февральское небо. Сидим в задних рядах, с любопытством осматриваемся и… И «вдруг в одной из симпатичных стюардесс узнаём свою землячку: «Светка, ты как здесь оказалась?». «Да я давно уже работаю на этой линии, лучше скажите, каким ветром вас сюда занесло?» Отвечаем, что попутным, летим на БАМ и просим принести чего-нибудь перекусить. Она тащит курицу, ещё что-то входящее в бортовой рацион. С жадностью оголодавших воинов уничтожаем провизию.
Через несколько часов приземляемся в Свердловске (ныне Екатеринбург), чтобы высадись старых и принять новых пассажиров, а заодно дозаправиться топливом.

Торопимся в аэропортовскую кафешку: сухомятка уже не лезет в горло, хочется похлебать вкусненького супчика. И что же? В меню — вся та же курятина, пирожки, бутерброды, «жиденьким» здесь и не пахнет. Возвращаемся не солоно хлебавши. Светка, с тоской поджидая нас, разносит по салону основательно надоевшую за время полёта зажаренную домашнюю птицу. Мысленно ругаемся: да пропади она пропадом, эта крылатая несушка. В Новосибирске картина радикально не меняется: в буфете царствуют окорочка, грудинки, крылышки…

Шасси «восемьдесят шестого» касаются наконец взлётно-посадочной полосы Читинского аэропорта. Стоит глубокая ночь, перетаскиваем аппаратуру в автобусы, усаживаемся сами и держим направление к железнодорожному вокзалу. Там, под парами, ждёт «Комсомольская правда». Размещаемся, и на боковую: спать хочется ужасно. Однако безмятежный сон длился недолго.

Дверь купе распахивается. На пороге — целая делегация наших музыкантов.
Обращаются к худруку: мы, мол, захватили с собой по бутылочке «Жигулёвского», не найдётся ли сухой воблёшки? Тот в ярости: «Да вы что, мужики, что ли с катушек слетели? Или забыли, где находитесь? Вы в поезде Центрального комитета комсомола — сухой закон. Узнают, отправят назад с «волчьим билетом». Идите, мужики, дрыхнуть».

Через несколько минут — новый стук в дверь. Худрук в бешенстве: «Если опять за рыбой, я их пришибу». Оказалось, гораздо хуже. Пред ясными очами — клавишник. В руках — полиэтиленовый пакет с мылом, мочалкой, шампунем и полотенцем. Говорит, что ему срочно понадобилось в баню. Начинаем коллективно уговаривать: «Какого чёрта тебе приспичило в два часа ночи? Как уехали из дома, прошло менее двух суток. Где ты мог так извазюкаться?». Тот стоит на своём — и точка: гигиена — залог здорового организма, единственное его спасение — контрастный душ.

Очень хотелось от души устроить ему тот самый контрастный душ. Ограничиваемся пока словами. Высказываем в адрес любителя лёгкого пара далеко не лестные эпитеты и выпроваживаем восвояси.

Едва смыкаем глаза — барабанная дробь в дверь. Картина маслом — всё тот же клавишник. На сей раз, впрочем, без туалетных принадлежностей. Худрук — багровый от гнева: «Чего обратно припёрся? Если снова насчёт помывки, тебе конкретно всё объяснили, а если что непонятно — пошлю не в баню, а гораздо дальше».Тот оправдывается: «Не могу спать с соседями, уж очень они сильно храпят». И действительно, за перегородкой раздаётся могучее трио голосов: мужики разливаются соловьями во всю ивановскую — хоть стой, хоть падай.
Куда девать бедолагу?

Вспоминаем: в следующем выгоне разместился гитарист, которому не нашлось места в нашем. Парень он спокойный, временами даже флегматичный — самая подходящая жертва для такого рискованного дела. Будим его под утро. Ничего не спрашивая, тот молча собирает вещи, недоумённо посматривая в нашу сторону. Лишь подходя к «музыкальному» купе, интересуется: «Что случилось?». А «оркестр» пуще прежнего «гремит басами» — его слышно даже на выходе в тамбур. С удивлением косимся на спокойного, как кладбище, коллегу: неужели не слышит? Оказывается, слышит: «Разве они храпят? Да моя жена одна их всех запросто перехрапит». И безмятежно укладывается почивать.

Неприятности, как горох, сыпались одна за другой. Ничего себе начало поездочки. Свешиваюсь с верхней полки и вижу — на нижней лежит звукооператор с полуоткрытыми глазами — такие бывают обычно у покойников. В тусклом свете ночника, спросонья, без очков толком не разглядеть — дышит или нет. Меня словно ударило током. Мурашки побежали по коже. В ужасе тормошу ребят, кажись, коллега «ласты склеил». Те в шоке: только этого не хватало для полного счастья «славного гвардейского экипажа Дельты». С опаской приближаемся к «усопшему». Пробуем прощупать пульс, но лишь прикасаемся к руке, он вскакивает на ноги: «Ну чего вы всю ночь баламутитесь? Никакого житья нет. Дураки, нашли покойника. Я всегда сплю, полуприкрыв глаза».

Знакомимся с наличным составом «Красного эшелона». Его начальник — Александр Сергеевич Пономарёв (недавно видел его по телевизору в качестве крупного руководителя одного из федеральных каналов). А ещё — сотрудница центрального музея Вооружённых Сил, поэт и прозаик (их фамилии, к сожалению, стёрлись из памяти). Два актёра театра и кино — Андрей Харитонов и Владимир Талашко. Первый снимался в фильмах «Тайна «Чёрных дроздов», «Следствие вели знатоки». Другой — в легендарном «В бой идут одни старики». И симпатульки из инструментального ансамбля «Псковские гусляры» — какие же могут быть гастроли без красоток-девчат?

Отправляемся в Чите на обзорную экскурсию, хотя осматривать местные достопримечательности особого желания нет. На улице — «холодрыга» под минус тридцать, нос высовывать из автобуса не хочется. Город как город — кругом белым-бело от снега. Разве что крыши домов и общественного транспорта чёрные, как смоль, — в котельных для обогрева используется мазут. Полностью он не сгорает и в виде безобразных осадков разлетается по окрестностям.

Первый и последующие концерты в воинских частях, учебных заведениях и предприятиях прошли под несмолкаемые аплодисменты зрителей.
Добираемся до самого сердца БАМа — знаменитой Тынды, выступаем в профессионально-техническом училище, которое по площади и количеству обучающихся может составить конкуренцию солидному институту — здесь куются основные кадры строителей. Залы меняются один за другим. Завтракаем в поезде, возвращаемся глубокой ночью.

И так — изо дня в день. Руки отваливаются от бесконечного перетаскивания аппаратуры, голоса садятся — поём-то не под фонограмму, а в живую. Встречаем на сцене Восьмое марта. «Комсомольских» девчат поздравляем часов в десять вечера. Те просят поиграть и попеть им, сил не осталось — устраиваем праздничную дискотеку.

В Тынде с одним из солистов произошёл анекдотичный случай. Туалет (заранее простите за столь интимную тему) во время остановок поезда не работал — бегали в тёплый пристанционный. До него рукой подать — перебежал несколько ниток железнодорожного полотна — и ты у заветной цели. «Дельтовцу» до зарезу захотелось приобщиться к благам цивилизации, и он резво рванул к столь необходимому объекту с инициалами «Эм» и «Же». Выскочил налегке — в наброшенной прямо на голое тело рубашке, напялив на босые ноги кроссовки. Выходит и видит такую картину: наш эшелон скоренько удаляется от него. Успевает разглядеть только красные фонари на последнем вагоне. Бежит за ним, сколько есть сил, увязая по колено в глубоком снегу. Но разве догонишь?

Представьте на минуту состояние человека, находящегося за тысячи и тысячи километров от родного дома, почти совсем раздетого, без документов, вещей, без копейки денег, притом на забайкальском морозе. Что делать, к кому обратиться за помощью? Впору волком взвыть. Он бы, наверное, так и сделал, но вскоре состав вернулся на прежнее место: его на несколько минут загоняла в тупик маневровая «катушка». Радости отставшего пассажира не было предела, мы же незлобиво подначивали незадачливого друга.

Один из остряков пошутил: зря ты, парень, туда сунулся, лучше бы воспользовался традиционным местным способом, примитивным, как оглобля. Выходишь в открытое поле и смело приступаешь к задуманному. Берёшь в руки две жердины: за одну держишься, другой отгоняешь стаю волков. Гомерический смех едва не поднял крышу вагона, а «героя дня» ещё долго бросало то в жар, то в холод при упоминании о местах общественного пользования.

Вот так легко, с шутками (молодость брала своё) стоически переносили бытовые неудобства. Взять хотя бы пресловутый банно-прачечный вопрос. В дороге вымыться не представлялось никакой возможности — приспосабливались, как могли. Однажды заехали в отдалённую воинскую часть, расположенную в глухой тайге. Нас сразу же предупредили: долго не канительтесь, вода буквально на вес золота, своей нет, привозная. Стираемся, моемся одновременно. Двое наших «орлов», несмотря на предупреждение, решили попариться в своё удовольствие. Разыскали где-то пару изрядно потрёпанных веников, голышом заходят в отделение. С неудовольствием говорят: «А веники у них здесь не ахти».

Это были их последние печатные слова. Вода, как и можно было предположить заранее, кончилась. Артисты в костюмах Адама рванули в тесную комнатёнку, где из большой трубы вырывались густые клубы белого, горячего пара. Кляня всё на свете, суют головы в пышущее паром отверстие, издавая нечленораздельные звуки. На собственной шкуре почувствовали: риск, понятно, дело благородное, однако далеко не безопасное.

Случалось и по-другому. Тот самый клавишник, отъявленный поклонник чистоты и гигиены, подбил на авантюру. Договорился с кем-то из руководства станции, чтобы нас пустили в пустующую сауну. Завхоз, отдав ключи, напутствовал: «Дрова нарубите сами, протопите и купайтесь на здоровье». Помахали часа полтора топорами, накололи, предвкушая непередаваемые ощущения, целую гору поленьев. Команда «Отправляемся, просьба занять места на борту» прозвучала, как гром среди ясного неба. С лёгким паром, называется. Побросав пилы и колуны, учитывая печальный опыт застрявшего в снегу товарища, заскакиваем в свой вагон.

В Тынде единая прежде команда разделилась на две части. Девчата-гуслярши, с которыми особенно не хотелось расставаться, отправились в одну сторону, «Дельта» — в другую. Так оказались в Южной Якутии, в городишке Беркакит. Сказать, что там холодно, — значит абсолютно ничего не сказать: градусов сорок с лишним. На ресницах и бровях — сплошной слой инея, дышать трудно, уши горят, как ошпаренные, не помогают и завязанные под подбородком меховые шапки. И ведь в таких экстремальных условиях люди ещё умудряются работать!

Мужики шутят: лучше Северный Кавказ, чем Южная Якутия. Поколесить пришлось изрядно. «Комсомольский» тепловоз остался на месте постоянного базирования, довольствовались любым, идущим в попутном направлении. Утром проснёшься, за окном — небольшой разъезд или полустанок, наши два вагончика, стоящие среди сопок и тайги.

Некоторое посёлки выглядели вполне традиционно, у других были свои особенности. Представляли собой они пару трёх- или четырёхэтажных зданий. Всё компактно: на первом этаже — клуб, почта, телеграф и телефон, медицинский пункт, столовая. На верхних живут люди — потенциальные жители. Встречали лиманцев тепло и радушно, не скупились на аплодисменты.

Там, где ударными темпами велось интенсивное строительство, не составляло труда приобрести дефицитные в наших краях товары: ковры, мебель, посуду из хрусталя, заграничные одежду и обувь. Мы удивлялись: живут же люди! Ходили, правда, слухи: как только участок сдавался, импорт заметно сокращался. Тем не менее, выбор был большой при отменном качестве покупки. Одному из ребят посчастливилось прикупить, как он утверждает, часы американского производства: водонепроницаемые и противоударные. Решили проверить: слегка стукнули по шпале. Стрелки сразу же остановились: оказалось, китайская подделка.

На каком-то из Богом забытых полустанков автор этих строк шестнадцатого марта отметил свой двадцать восьмой день рождения. Потом будет много знаменательных дат, но этот — особняком, дороже любого юбилея. Согласитесь, не каждый год человек отмечает персональный праздник не где-нибудь, а на БАМе. Виновника торжества вместе с другими тепло поздравил, ставший для «Дельты» хорошим другом Володя Талашко, подаривший афишу последнего своего фильма и оставивший на ней автограф. А один из московских поэтов написал стихотворение, начинающееся строками: «Мы товарища нашли на БАМе. Ну, что, Мишань, поедешь с нами?». Нет, не нужен мне берег столичный, и Африка мне ненужна. Лиман-то всё равно лучше.

Несколькими днями позже вся творческая группа «Комсомолки» воссоединилась. Предстоял заключительный этап совместной работы. Закончился он в Амурской области. На левой стороне закованной в лёд широкой реки — советский город Благовещенск, на правой — китайский Хэйхэ. Тогда отношения между двумя странами складывались лучше, чем хотелось бы. С интересом смотрим, как несут службу пограничники. Вдоль всего участка государственной границы расставлены легковые «УАЗики», обращённые в сторону сопредельного государства. Над каждым домом в Хэйхэ торчат высоченные трубы. Оказывается, соседи приступили к «большому скачку» и теперь осваивают производство в кустарных условиях то ли чугуна, то ли стали. Мы ещё посмеялись: чудаки, для этого требуется промышленная основа. Напрасно иронизировали. Китай стремительно рванул вперёд.

Один из последних концертов — в пограничной комендатуре. Шла телевизионная передача из Хэйхэ. На голубом экране классика советского кино — «Семнадцать мгновений весны». Без русского перевода Штирлиц общается с Борманом на китайском языке — картина довольно занимательная.

И опять — небо, самолёт, девушка — на сей раз не землячка Света, другая. Зато курица осталась прежней — глаза бы на неё не смотрели. За стеклом иллюминатора проплывает далёкая земля. Двигатели «восемьдесят шестого Ила» рокочут мощно и ровно, приближая встречу с домом. Пересадка в Москве, и через каких-нибудь полтора часа переступаем порог родного астраханского аэропорта.

Вылетали с берегов Амура, когда там ещё лежал снег, а тут, в двадцатых числах марта — настоящая весна. Ярко светит солнышко, взлётно-посадочную полосу переметает песок. Такое ощущение — оказались на другой планете. По существу — оно и верно: почти десяток тысяч километров отделяют два города друг от друга.

Память, ну куда от неё денешься? Чтобы освежить её, бережно вынимаю из коробочки нагрудные значки, которыми очень дорожу. На одном из них — пятиконечная звезда и цифра «60» с надписью под ней: «Чита. Комсомолу Забайкалья». На другом — на переднем плане уходящие к горизонту рельсы, состав с тремя буквами на тепловозе «БАМ», развевающееся алое знамя с гравировкой: «Комсомольская правда. Агитпоезд ЦК ВЛКСМ».

Рассматривая БАМовские фотографии. Кого-то из участников той «Дельты», к сожалению, уже нет в живых, многие на заслуженном отдыхе. Но мы продолжаем видеться, болтаем по телефону. Надеемся подготовить новые песни для выступлений.

Кстати, вернувшись с Байкало-Амурской магистрали, думали немного отдохнуть друг от друга. Как бы не так! Через день потянуло в Дом культуры. Снова взяли в руки гитары и микрофоны, подключили усилители. Барабанщик, расставив на сцене ударную установку, даёт счёт: «Раз, два, три, четыре». Звучат первые аккорды, в них вливаются голоса солистов. Идёт очередная репетиция. «Дельта» торопится жить дальше.